Тираж моих книг перевалил за 200 тысяч экземпляров – это в бумаге; в электронном виде ещё 100 тысяч точно было продано и ещё больше спирачено. Не так уж много для худлита, но в нон-фикшене я несколько лет вхожу в топ-10 российских писателей; но ещё есть к чему стремиться. Это не ради хвастовства, – лишь для того, чтоб вы прислушались, если продали меньше 100 тысяч книг. А если вы продали больше – я с удовольствием прочитаю про ваши секреты.
Есть три составляющих писательского мастерства. Все о них знают, а что толку?
У похудения тоже нет никаких секретов, всё давно известно. Всего-то нужно есть меньше углеводов и больше двигаться, но люди продолжают неутомимо жиреть. С писательством та же история: всё элементарно, Гермиона. Нужно всего лишь больше писать, а потом удалять плохое.
Почему люди так плохо выражают свои мысли? Поначалу я обвинял уроки литературы в школе, на которых “автор имел в виду совсем не это”. Но когда я сам стал печататься, на уроки пенять перестал: у великих они тоже были.
Лет пять назад замечательный писатель Виталий Сероклинов из Новосибирска решил помочь восьмикласснице с сочинением по своему собственному рассказу “Пряники”. Вы уже догадались: ему влепили тройбан, потому что – ну конечно! – “автор имел в виду совсем не это”. Но Сероклинов оказался живой и, в отличие от Некрасова и Лермонтова, мог ответить. Так вот: то, что вы имеете в виду, не имеет значения. Просто пишите классные тексты. Пусть даже это будет “100 оттенков Серого”: читатель решит, удачный это текст или нет.
Стивен Кинг не раз говорил о том, что не получится хорошо писать, если вы мало читаете. Поэтому вот самое первое правило: нужно много читать. Желательно не только фантастику, но и классику, и нон-фикшн, и биографии. И рассказы, и стилистически чудовищные бестселлеры вроде Шантарама. И даже детективы. И блоги писателей. И свои собственные дневники.
В детстве я читал невероятно много, брал в библиотеке по 5 книг за раз, все прочитывал от корки до корки – и всегда возвращал. Бросать книги недочитанными я начал лет в тридцать пять, когда почувствовал, что на дочитывание всякой чепухи мне уже явно не хватает времени. Я с ужасом осознал, что за оставшуюся жизнь мне вряд ли удастся прочитать больше трёх сотен произведений; а ведь иногда хочется перечитать и хорошо забытое старое. В мире очень много хороших книг – и намного больше плохих.
В старшей школе я читал больше 100 книг в год, в институте – точно больше 50. Кстати, одно из лучших решений в моей жизни – записывать мысли после (и во время) чтения; жалко, что я додумался до этого так поздно. Между 25 и 35 годами – до появления детей – средняя цифра устаканилась в районе 20 книг в год; тогда же выросло количество прочтённых статей и заметок. То есть текста я стал потреблять даже больше; русскоязычное видео я смотрю на х2, и каждый раз хочу переключиться на чтение транскрипции.
Сейчас я считаю, что если человеку больше сорока и он читает больше 2-3 книг в месяц, он, скорее всего, бездельник. Исключения, конечно, есть: он может быть литературным критиком или интенсивно осваивать какой-то новый навык, или если он писатель или сценарист. То есть когда чтение – часть профессии. В остальных случаях это крайне подозрительно. Итак, первое правило писательского клуба: никому не рассказывать, что ты много читаешь.
Теперь внимание! Это была простая часть писательского мастерства. Сейчас будет очевидная, но нелёгкая вторая часть: нужно много писать.
Профессионалы пишут каждый день. Кто-то считает символы, кто-то – слова, кто-то – страницы. Кто-то считает часы; например, работает 4 часа подряд, и неважно, что из этого выйдет; бывает, что и ничего.
Погодите, а кто такой профессионал? Стивен Кинг выразил всё одним предложением: “если вы написали книгу, и кто-то её напечатал, и вам заплатили гонорар, и вы этим чеком смогли оплатить счёт за электричество – тогда вы настоящий писатель, и я вас уважаю”. Меня Стивен точно уважает: книжных гонораров мне хватает даже на портвейн – и это после оплаты коммуналки!
Я (довольно успешный по российским меркам, но незаметный в мировом масштабе автор) стараюсь писать каждый день по 2-3 абзаца текста; иногда получается написать несколько страниц, и тогда я радуюсь. Но писательство – не единственная моя деятельность – хотя и занимающая много времени, – поэтому брать с меня пример будет неправильно.
Я никогда не пишу длинный текст подряд от начала до конца. Не было ещё такого, чтобы я сел и написал 10 страниц, которые идут друг за другом. Я собираю текст из готовых кусков, и бывает, что они несколько раз передвигаются туда-сюда по структуре документа, если для отрывка вдруг появляется более логичное место. Такое пару раз случалось даже в готовой книге.
Не могу сказать, что текст у меня выходит как-то легко и ненапряжно, но формулировать свои мысли я научился давно: тут мне помог блог в Живом Журнале, который я вёл с 25 лет – выходит, почти полжизни. Читатели пишут, что у меня “очень лёгкий язык”, но лёгким он стал не сразу. Нужна третья составляющая. О ней написал господин Эрнест наш Хемингуэй: “The only kind of writing is rewriting”. “Единственный способ писать – это переписывать”.
Эту фразу Хемингуэя я переписывал 5 раз, но она мне всё ещё не очень нравится. Но уже ничего, в первых вариантах было что-то про “мастерство”, а это же явно моё украшение, а не оригинальная эрнестова мысль.
“Хулиномика” переписывалась раз 20. Первые 2-3 версии переписаны практически полностью. Сначала я писал черновик – полный текст главы. И я не возвращался к нему, пока не заканчивал ещё хотя бы 5-7 новых глав. После того, как перегорал запал писать что-то новое – и я успевал подзабыть, что было в той первой главе, – я возвращался шлифовать текст. Как? Сейчас расскажу.
Не помню, у кого я подсмотрел эту методику, но теперь уже считаю её своей, потому что мне кажется, что я делал так всегда: я читаю свой текст вслух (или шепчу). И когда фразу не получается быстро и легко произнести (большинство читателей текст именно проговаривают, – даже читая про себя), я буду переставлять в ней слова, искать синонимы и менять что-то в соседних предложениях, чтобы не возникало неудачных созвучий и словосочетаний.
Потом на помощь приходят читатели. Западные писатели вовсю рекомендуют создавать свою email-рассылку. В этом есть логика – емейлы поклонников, в отличие от аккаунта в соцсети, нельзя отнять. Моё главное коммьюнити получилось в телеграме и довольно долго росло само собой – просто потому, что я выдавал много полезного контента (каждый день на протяжении нескольких лет). Так вот: мы вместе с читателями отловили кучу опечаток и нелепостей. Так появились списки благодарностей, которые сопровождают историю версий всех моих книг.
Если насчёт чепухи в каком-то абзаце мне писал кто-то один, то скорее всего, у человека узкий кругозор или это дурачок, который не может уследить за мыслью. Но вот если про одно и то же место написали хотя бы двое, тут уже дурачком объявлялся я сам, – и переписывал текст заново. В этом случае понятно, что это как раз я не смог чего-то объяснить.
“Когда вы пишете историю, вы рассказываете её самому себе. Когда вы переписываете, работа заключается в том, чтобы убрать всё то, что к истории не относится.” – Стивен Кинг, “Как писать книги”.
В какой-то момент я решил удалить из “Хулиномики” всю воду и в очередной раз прошерстил её на ненужные повторения, уточнения и неуместные эпитеты.
Потом вдруг я решил удалить из текста все слова “очень” и книга стала не очень. Шучу! Конечно, она стала только лучше. Очень лучше.
После того, как версия стала “окончательной” в очередной раз, я дописал ещё 2 главы, потом ещё 2, и через несколько лет – ещё одну. С ними была проделана та же самая работа. В художественной литературе такая опция есть не всегда, хотя если посмотреть на историю классических произведений даже 100-летней давности, то они печатались не сразу, а по главам – во всевозможных журналах и сборниках. И великому русскому писателю было совершенно окэй (хотя и сомнительно) ещё разок переписать текст перед выходом изданием книги в твёрдой обложке.
Перехожу к практике. Можно долго советовать “Слово живое и мёртвое” Норы Галь, на которое я недавно нашёл отличную критику, Чуковского, Брэдбери и Кинга. Но лучше всего, повторюсь, – читать, писать и переписывать. Одна из лучших по книг в плане текста – это “Госпожа Бовари” Флобера. Гюстав уверял, что каждое слово было доведено до идеала – так оно и есть. “Госпожа Бовари” невелика по объёму, но писал её месье Гюстав целых 5 лет.
У Флобера получился шедевр – или даже памятник – мировой литературы. Там не бог весть какой сюжет (я, честно, говоря, не помню – 150 лет назад все об одном и том же писали: и “Джейн Эйр”, и “Гордость и Предубеждение”, и “Анна Каренина” о том, что какая-то шибко умная баба неудачно вышла замуж), но текст у Флобера просто потрясающий.
Почитайте – и его, и ещё сотню-другую книг из мировой классики. Это полезно для писательского кругозора. Даже “Улисс” полезен – чтобы понять, что на свете бывает. А вместо “Шума и ярости” Фолкнера будет в миллион раз приятнее прочесть “Цветы для Элджернона” Киза. Скоро соберу для вас топ-100 необходимой классики, чтобы вы всё поняли.
Кстати, за слово “вкусный” не по отношению к еде вы попадёте в ад. И за “томаты” тоже. Даже если вы не писатель, вас там всё равно уже ждут. Берегитесь. Хуже только “крайний раз”, да даже и не хуже. И “одеть штаны” – вот это беда. Да, я с большим удивлением узнал, что многие популярные авторы пишут с ошибками. И ничего! Представляете, ничего страшного! Их потом исправляет корректор – и всё. А история остаётся.
А в этом эссе самое классное то, что через год я его перечитаю, а потом перепишу. А потом – ещё разок перечитаю и перепишу.
И буду переписывать пока не сдохну. Как те курицы, которые перешли дорогу.
